Эти якимианцы ведут такую жизнь столько лет, что разучились давать отпор? Где те, кто не принял подобную судьбу? Их, наверное, держат подальше от гостей, чтобы они не портили иллюзию вечного наслаждения. Чтобы любой посетитель из других земель видел мнимое совершенство. Точно так же поступал Спринг с рабочими лагерями Винтера, держа их в глубине страны, чтобы они не мозолили глаза остальному миру.

Все. Довольно. Больше я не выдержу. Я отворачиваюсь от Симона, все еще обнимающего Терона за плечи, и несусь к двери в конце длинного коридора. Моя охрана не отстает ни на шаг и, скорее всего, вздыхает с облегчением, радуясь нашему уходу.

Дверь подпирает Кэридвен, прищурив глаза и скрестив руки. Сколько она тут стоит, наблюдая за разворачивающимся спектаклем? Позади нее появляется раб-саммерианец и шепчет ей что-то на ухо. Когда я подхожу к ней, она отходит от двери.

— Прости ее, брат, — кричит она в глубь коридора. — Вчера вечером она жаловалась на жару… Ты же знаешь, наш климат тяжеловат для винтерианцев.

Я не оглядываюсь и, по правде говоря, давно бы выскочила из борделя, если бы Кэридвен не схватила меня за руку и не удержала.

— Кэри! — взбудораженно восклицает за моей спиной Симон.

Раздается шуршание, за ним — глухой стук: король врезался в стену в конце коридора и упал.

— Я думал, ты еще не вернулась. Ты тоже должна прийти на сегодняшнее празднование! Я соскучился, сестренка.

Он все еще пьян? По выражению лица принцессы трудно сказать, искренен Симон в своих словах или нет. Она ничего не отвечает, пока он поднимается.

— Да, глотни воздуха, королева Винтера!

Мне хочется рычать от злости, и Кэридвен наклоняет ко мне голову.

— Не глупи, — шипит она.

Я вырываю руку из ее хватки.

— Ты понятия не имеешь…

— Я не имею? — Она поджимает губы и понижает голос до шепота. — Да, ты права. Это же не я жила здесь девятнадцать лет. Я понятия не имею, что творится в моем королевстве. К примеру, я не знаю о том, что если ты выкажешь неприязнь к моему брату, то он отомстит. Если не хочешь, чтобы он стал привозить рабов из Винтера, — не показывай своего отвращения!

— Что? — выдыхаю я. — Он не посмеет.

Кэридвен фыркает.

— А что его остановит? Несколько лет назад король Каспар отреагировал на моего брата точно так же, как ты. Выскочил отсюда как ошпаренный, всем своим видом демонстрируя, как противен ему Симон. Несколько недель спустя я нашла группу отемнианцев, насильно засунутых в рабский дом на юге Джулая. Так что повторяю: не глупи!

— Каспар узнал об этом? — заплетающимся языком спрашиваю я.

Не знаю, может ли нас слышать Симон. Оглянувшись украдкой, я вижу, что он беседует с Тероном. Оторвав на секунду взгляд от короля, Терон приподнимает в улыбке уголки губ. Он отвлекает Симона. В груди растекается прохлада. Благодарность чуть-чуть смягчает боль, которую я по-прежнему испытываю в душе от его предательства…

— Их вскоре нашли, — говорит принцесса, не признавая, но и не отрицая того, что освободила их именно она. — Но те, кого клеймит Саммер, больше не могут жить прежней жизнью. Не рискуй своими людьми. Терпи моего брата… мирись с его поведением.

Я медлю у выхода, с трудом шевеля мозгами, затуманенными жарой и ненавистью к Симону. Всем сердцем желаю сломя голову бежать из борделя сразу в Винтер. Но Кэридвен права. Придется мириться с выходками Симона… пока. Разве не мне пришла в голову мысль, что в этом самом здании может находиться ключ? Я не могу уйти. Во всяком случае сейчас.

Меня мутит, и я с усилием сосредотачиваю взгляд на ярком свете, льющемся из открытой двери.

— Когда я вернусь, король Симон, — громко произношу я, — то хотела бы осмотреть этот… — не могу произнести слово, — дом.

Прочешу его в поисках ключа или намека на орден Искупителей, а потом сбегу.

— Прекрасно, — радостно кричит за моей спиной Симон. — Конечно!

Я выдыхаю. Губы Кэридвен изгибаются в подобии одобрительной улыбки.

— Почему ты помогаешь мне? — понизив голос, спрашиваю я.

Она переводит взгляд на говорившего с ней раба, ожидающего ее снаружи. Кивнув, он выходит со двора на улицу.

— Как сказал мой брат, королева Мира, — говорит она, делая шаг к двери, — из чувства солидарности.

14

Мира

Осмотр борделя занял три часа. Три часа!

В здании имеется три крыла, одно из которых было построено более четырехсот лет назад. В одном крыле обслуживают тех клиентов, которые любят женщин, во втором — тех, кто предпочитает мужчин, в третьем предоставляются услуги обоих полов. На верхнем этаже находятся отдельные апартаменты. Симон зарезервировал для нас комнаты, но его предложение уединиться в них встретило непреклонный и бесстрастный отказ. Терон сразу понял, почему я пожелала осмотреть этот дом, и изучал его внутреннее убранство с тем же вниманием, что и я. Но ни треклятые альковы, ни растения, ни скульптуры, ни напольная плитка не содержали в себе ни намека на то, что тут побывал орден Искупителей. Во всяком случае, никаких символов, подобных тем, что были на двери магического источника, мы не нашли.

После осмотра дома, во время которого мы постоянно сталкивались с обнаженными мужчинами и женщинами, я чувствовала себя уставшей, и Симон отпускает нас передохнуть до вечернего празднества. Если такие поиски ожидают нас в каждом королевстве, то, боюсь, это путешествие я не переживу.

Празднование, которое пообещал нам Симон, начинается сразу после заката. И снова Несса с Дендерой остаются во дворце, на этот раз не без причитаний Нессы.

— Может, если с тобой будет побольше свиты, он не будет таким… — Она умолкает, заламывая руки.

Я не обо всем им рассказала, но поведала достаточно для того, чтобы у Дендеры сложилось общее представление о моем отношении к Саммеру.

— Нет, оставайся здесь, — сжимаю я руку Нессы. — Я ненадолго.

Она ловит мой взгляд.

— Ты же расскажешь мне о праздновании? Когда вернешься?

Я закусываю щеку изнутри. Если вообще будет что рассказывать.

— Я скоро вернусь.

Несса опускает плечи и садится рядом с Дендерой в углу моей спальни. Она кажется… подавленной. Несса ожидала, что я возьму ее с собой? Даже если бы я и хотела, ее братья никогда бы подобного не допустили. И были бы правы. Несса тихо улыбается мне перед моим уходом. Ну вот, она в полном порядке. Это жара делает нас всех раздражительными.

Дендера позволяет мне остаться в моих ну никак не подобающих празднованию штанах и рубашке — сдержанных, но более уместных в Саммере, чем любое платье.

Я встречаюсь с Тероном и нашим сопровождением в коридоре. Обняв меня за талию, принц непринужденно просовывает большой палец в петлю на моем поясе. Я не противлюсь этому, пытаясь морально подготовиться к предстоящему.

Слуги ведут нас в зал для торжеств. Призывная дробь барабанов вибрацией отдается от песчаных стен. С улицы тоже доносится приглушенная барабанная дробь — в городе начинаются шумные вечерние празднования. Становятся слышны голоса и смех. Мы ныряем в арочный проход, и перед нами разворачивается вечеринка.

Мы оказываемся в огромном зале под открытым небом. Окаймляющие его колонны задрапированы оранжевым, красным и золотым шелками. Четыре яруса балконов упираются в густо-синее темнеющее небо. Огонь пылает в расставленных по углам костровых чашах, мерцает разожженными факелами на стенах, изрыгается факирами поверх тесно столпившихся людей. Повсюду звучат тосты и веселые крики. Слышится звон бокалов.

Если я считала, что в борделе жарко, то здесь настоящее пекло. Стоящий у стены факир изрыгает пламя, и я ощущаю, как тепло огня оглаживает мою кожу неверными, но настойчивыми пальцами. Винтерианцы окружены аурой прохлады, а от саммерианцев волнами исходит жар. Он обволакивает меня, безжалостно опаляя. Такая жара может свести с ума.

Терон ведет меня в зал, притягиваемый мелодией барабанов и беззаботным смехом. Мой взгляд мечется в толпе собравшихся: каждое клеймо в людском море для меня словно маяк. Рабов тут не меньше, чем свободных людей, — они подают еду и напитки или танцуют с придворными. Даже те, кто подает закуски, скользя с подносами над головами, похоже, наслаждаются происходящим.